Да здравствует раздвоение личности – кратчайший путь к душевному равновесию! (c)
Сегодня я впервые в жизни почувствовала что-то, похожее на "скучаю".
Я безразличный человек, жутко безразличный. Даже будучи совсем маленькой, когда меня отправляли к бабушке и я долго-долго не видела родителей, я не скучала по ним. Я знала, именно знала, что надо скучать, что ребёнку в такой ситуации положено скучать по родителям, и я говорила им в трубку, что соскучилась. Я знала, что бывает так, что дети плачут, потому что скучают по родителям, и пыталась разжалобить себя, чтобы обнаружить у себя хоть нотку каких-то чувств, чтобы выдавить хоть слезинку, и последнее у меня даже немного получалось, но я всё равно знала, что это всё - насквозь фальшивое. И когда я расставалась с родными, уезжая на много-много лет, мне на самом деле совсем не было грустно. Единственное, о чём я грустила, так это о том, что на даче остался замечательный куст с белой малиной, а я уехала, так и не объев его весь. Когда, спустя десяток лет, я вновь вернулась туда, где прошли, пожалуй, самые счастливые месяцы моей жизни, и увидела старый, наполовину вросший в землю разваливающийся домик и заброшенный дачный участок, мне даже не было грустно. Я просто помнила, каким всё это было, но ничего даже не шевельнулось внутри.
Когда я уезжала из Луговой, где прожила почти всю свою жизнь безвылазно (за исключением редких поездок к родне в Россию), я снова пыталась себя разжалобить. Мы ехали в машине на станцию, я смотрела в окно и старательно вызывала в памяти самые яркие воспоминания, что у меня были - первые друзья, первые враги, первая, какая-то детская влюблённость, люди, события... И ничего. Я очень чётко осознавала, что больше никогда не увижу своих друзей, свою школу, свой дом, свои любимые места, не пройдусь по знакомым тропинкам, не назову Сергей "рыжим-рыжим, конопатым", не буду смеяться целый урок с Алиной. Но мне было всё равно. Абсолютно, более чем полностью всё равно. Ещё раньше, помнится, когда семья Сергея переехала, я хотела расплакаться - ведь с пелёнок знакомы, как-никак, я к нему как к брату всегда относилась - и у меня даже неплохо получилось, но на самом деле, мне было глубоко до лампочки.
И когда я закончила школу, мне было глубоко фиолетово. Не то чтобы я радовалась, что закончила школу, просто приняла как факт, что вот этих вот людей я больше не увижу - ну вот и славно. Есть они, нет их - в моей жизни ничего не меняется. На этот раз я даже выдавить слёзы не пыталась.
Кстати, это довольно противно. Противно, когда понимаешь, что почти всё, что есть в твоей жизни, совершенно не имеет значения и легко заменяется чем-то другим. Противно, когда понимаешь, что, по сути, не умеешь чувствовать. Не умеешь привязываться так, чтобы больно было отпускать. Ни к тем, кто рядом, ни к тем, кто тебе близок - и уж тем более ни к тем, кто просто есть в твоей жизни.
Правда, на это мне тоже пофиг. На то, что я такая... чёрствая. Я знаю, что мне надо переживать и терзаться, но если честно, то и это не имеет никакого значения. Это я тоже могу чем-нибудь заполнить.
Да, чёрт побери, я по анимешным персонажам больше скучаю, чем по живым людям, потому что вот они - ненастоящие - смогли хоть что-то вызвать у меня в душе. Хотя бы смех - настоящий смех, а не тот, который "потому что вот тут положено смеяться". Вот эти вот ненастоящие люди помогают мне почувствовать настоящей себя.
Но сегодня я впервые всё-таки почувствовала... что-то такое, грустное.
Когда вспомнила, как мы с Айгерой ходили по урокам в обнимку и оббивали задницами все углы. Это было весело. Правда. Весело и тепло. И больше никогда не будет. И это было грустно. Совсем чуть-чуть.
Я безразличный человек, жутко безразличный. Даже будучи совсем маленькой, когда меня отправляли к бабушке и я долго-долго не видела родителей, я не скучала по ним. Я знала, именно знала, что надо скучать, что ребёнку в такой ситуации положено скучать по родителям, и я говорила им в трубку, что соскучилась. Я знала, что бывает так, что дети плачут, потому что скучают по родителям, и пыталась разжалобить себя, чтобы обнаружить у себя хоть нотку каких-то чувств, чтобы выдавить хоть слезинку, и последнее у меня даже немного получалось, но я всё равно знала, что это всё - насквозь фальшивое. И когда я расставалась с родными, уезжая на много-много лет, мне на самом деле совсем не было грустно. Единственное, о чём я грустила, так это о том, что на даче остался замечательный куст с белой малиной, а я уехала, так и не объев его весь. Когда, спустя десяток лет, я вновь вернулась туда, где прошли, пожалуй, самые счастливые месяцы моей жизни, и увидела старый, наполовину вросший в землю разваливающийся домик и заброшенный дачный участок, мне даже не было грустно. Я просто помнила, каким всё это было, но ничего даже не шевельнулось внутри.
Когда я уезжала из Луговой, где прожила почти всю свою жизнь безвылазно (за исключением редких поездок к родне в Россию), я снова пыталась себя разжалобить. Мы ехали в машине на станцию, я смотрела в окно и старательно вызывала в памяти самые яркие воспоминания, что у меня были - первые друзья, первые враги, первая, какая-то детская влюблённость, люди, события... И ничего. Я очень чётко осознавала, что больше никогда не увижу своих друзей, свою школу, свой дом, свои любимые места, не пройдусь по знакомым тропинкам, не назову Сергей "рыжим-рыжим, конопатым", не буду смеяться целый урок с Алиной. Но мне было всё равно. Абсолютно, более чем полностью всё равно. Ещё раньше, помнится, когда семья Сергея переехала, я хотела расплакаться - ведь с пелёнок знакомы, как-никак, я к нему как к брату всегда относилась - и у меня даже неплохо получилось, но на самом деле, мне было глубоко до лампочки.
И когда я закончила школу, мне было глубоко фиолетово. Не то чтобы я радовалась, что закончила школу, просто приняла как факт, что вот этих вот людей я больше не увижу - ну вот и славно. Есть они, нет их - в моей жизни ничего не меняется. На этот раз я даже выдавить слёзы не пыталась.
Кстати, это довольно противно. Противно, когда понимаешь, что почти всё, что есть в твоей жизни, совершенно не имеет значения и легко заменяется чем-то другим. Противно, когда понимаешь, что, по сути, не умеешь чувствовать. Не умеешь привязываться так, чтобы больно было отпускать. Ни к тем, кто рядом, ни к тем, кто тебе близок - и уж тем более ни к тем, кто просто есть в твоей жизни.
Правда, на это мне тоже пофиг. На то, что я такая... чёрствая. Я знаю, что мне надо переживать и терзаться, но если честно, то и это не имеет никакого значения. Это я тоже могу чем-нибудь заполнить.
Да, чёрт побери, я по анимешным персонажам больше скучаю, чем по живым людям, потому что вот они - ненастоящие - смогли хоть что-то вызвать у меня в душе. Хотя бы смех - настоящий смех, а не тот, который "потому что вот тут положено смеяться". Вот эти вот ненастоящие люди помогают мне почувствовать настоящей себя.
Но сегодня я впервые всё-таки почувствовала... что-то такое, грустное.
Когда вспомнила, как мы с Айгерой ходили по урокам в обнимку и оббивали задницами все углы. Это было весело. Правда. Весело и тепло. И больше никогда не будет. И это было грустно. Совсем чуть-чуть.